Про них

Всегда, когда я бывал на Украине, мне было очень хорошо и интересно.
Апогей - 40 суток студенческой практики в Одессе, с проживанием на Тенистой (2 минуты от Аркадии и 7 минут от моря).
Но и Харьков, и Киев, и города поменьше всегда ассоциировались с добротой и теплом, понятными людьми, если чем-то и отличающимися от нас, то в первую очередь благодушием и миролюбием.
Удивительный, почти игрушечный язык, при всей своей детскости богатый и глубокий.
Вкусная еда, огромными порциями.
Красивые, жизнерадостные девушки.

Я не знаю, откуда идёт слух, что нам там не рады. И не хочу знать, стараясь верить себе и своим глазам, ушам.
Я не понимаю, почему у хохлов в плане интеллекуальных показателей репутация чукчей. В этом тоже наверно есть какая-то предыстория, которую мне знать ни к чему.

Из тех, кто на Украине сегодня, и у кого есть интернет, о событиях возле себя в 99 случаев из 100 пишут такое.
Или такое, что примерно то же самое, в профиль.

Что почему-то понятно 1/99 тех, у кого есть интернет, но не живущих там. Остальные, находясь от места событий на расстоянии всего одной ночи в скором поезде, видят картинку диаметрально.

Что у большей части из нас такое к ним отношение - проблема только наша. К их реалиям не имеющая даже касательного отношения.
И именно эта наша снисходительно-повелительная реакция - и ничто другое - станет причиной, что рано (скорее) или поздно они всё-таки отцепятся от нас. Заживут наконец спокойно. Как живет, выпилившись как будто бы давно, Финка, как живут отвалившиеся вчера прибалты.
Не богато. но без тени иллюзий насчет - правильно ли это было, или нет.

Ну а мы будем ездить к ним в отпуск, на выходные, хвалить молочные продукты, может, даже удивляться порядку на дорогах. Сожалеть, что молодые совсем не говорят по-русски.

Думать, а не купить ли там квартиру или дом.

И недоумевать, почему вместо зависти там - приветливость.

Всем добра.

Про себя

В студенческом общежитии, в котором я когда-то жил, помимо обычных честных студентов обитало дохуя непричастных к учебе персонажей. Но – это ведь всё равно что написать «общежитие».

Среди этой публики, всячески цеплялющейся за возможность иметь ночлег почти в центре столицы, был когда-то чех. В смысле чеченец. Вернее, было их несколько, но предводитель был один.

На чеха чисто внешне совсем не похож – не черный, без акцента. Вел он себя активно, всё время кого-то пиздил.
К нему в окружение, конечно, понаприлипало какое-то количество помощников. Среди которых можно было видеть знакомых своих. Даже до какой-то степени друзей.

Однажды, когда я валялся с температурой, один из этих друзей зашел ко мне и попросил выйти в коридор. «Я болею, говори тут» - «Надо выйти».

Выйдя, увидел этого самого главаря: «Ты купил колонки у моих друзей, но они мои. Если б за тебя не вписались (кивая вправо и влево), я бы просто повыкидывал бы их нахуй из окна. Но, раз у нас общие друзья, я заберу их позже». И две пары глаз друзей, изучающих трещины в линолеуме.

Речь шла о 90-ватных колонках, из которых много раз получалась отличная дискотека, и за которые я заплатил свои деньги людям, давно съехавшим.

…Были 2 камрада, возвращавшиеся ночью от метро и довольно сильно отпизженные. И которые – к моей первой оторопи – не пошли по нам сразу, по факту. Мне представлялось, что встало бы человек от 40 просто друзей, тех, с кем бухаем совместно, не говоря о простых соседях. Ведь всего нас там жило человек 700. При любых раскладах из обидчиков легко было бы вытоптано говно.

Но они не зашли. А мы не встали даже утром, узнав, кто и чего. И, наверно, у каждого из нас поселилось тяжелое чувство. У меня поселилось точно.

Потом эти боевики постучались не в ту дверь. Выебнувшись втроем на простого пацана, оказавшегося серебряным призером какого-то чемпионата по дзюдо, как следует опиздюлились.

После чего вернулись к нему опять, с трубой, и отправили на больничку, с последствиями вида попавшего в кровь воздуха и парой месяцев лежа.

Чеха в итоге застрелили где-то в Сокольниках, и мне не пришлось больше думать про колонки.

И всем сразу стало хорошо и спокойно. И всего через 2-3 года все эти истории, в совокупности с рассказами про выстрелы в потолок дробью и 3 накрытых рикошетом, превратились в байки для первокурсников, и, кажется, мало их впечатляли.

…Сам я только при крайних, и, хочется надеяться, маловероятных обстоятельствах полезу на баррикады.
Но постараюсь быть последним открывшим рот попиздеть про тех, кто не ссыт и сам меняет свой распорядок жизни и обстоятельства.

Из-за того самого – тяжелого – чувства, которому скоро 20 лет.