![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Про одну из работ, vol. 4
До этого
Самолёт прилетал после обеда. Я взял мотор, приехал пораньше.
Пока отстаивался в Курумоче, наблюдал под 4 десятка разного рода машин с мигалкаме – скорые помощи, службы спасения.
«Чота из без этого экшона нихуя не скучно» - успел было подумать я.
Видимо, какой-то из садящихся самолётов просигналил, что может заиметь траблы с шасси, но, судя по отсутствию дальнейшего кипиша, все сели нормально.
СБшник Михаил оказался пружинистым невысоким чуваком в широких спортивных штанах, кроссовках и неприметной куртке. В руке у него была большая спортивная сумка и более ничего.
По дороге до гостиницы расспрашивал имена главных героев, цифры и прочие подробности, чтобы пропитаться как следует. Что-то ему успели рассказать в Москве, но большую часть с огромной охотой я рассказал ему, некоторые сценки разыграв в ролях.
Приехали к гостинице, я думал – может, пойдём, поедим, а то и с пивом.
Не то чтобы я набивался в друзья, просто я в этом настоебенившем уже тылу врага был рад даже сбшнику, коль скоро он со мной в одном окопе.
Но Михаил набрал сухого корма и кефира и заперся в номере.
Утром мы попали к генеральному, которого я предварительно нижайше попросил не хулиганить, не болеть животом или ещё чем, и просто явиться.
Дальнейшего нашего плана я не знал, поэтому перевёл переключатель из положения «участие» в «созерцание».
Михаил прослушал вялые объяснения, посмотрел бегло бумажки с цифрами, покивал головой, и начал нести что-то, что мне совсем не было нужно тогда.
А именно – что в прошлом он сам производственник, и знает этих, блять, коммерсов, и что команда (здесь фамилия коммерческого директора) наверняка выжала по прайсу досуха, и что он понимает, что работать не на что, и что он это видел не один и даже не сотню раз.
Ещё пару раз подчеркнул, что проблемы производственников ему близки, но что это не оправдывает бездействия, и что надо собраться, мобилизоваться, и он очень надеется, что обещание возобновить отправки через 2 недели будет сдержано.
На словах про обещание Михаил сурово посмотрел на директора, отчего тот ритмично закивал.
Кажется, это было первое энергичное движение за всё время, пока я его видел.
… помните же утренние передачи в советское время? Из радиоприёмника модели «брехунец», закреплённого у входа под потолком, когда жизнерадостный пидорас звонко такой «ноги на ширине плеч, РРРАС! ДФФА!».
Вот когда он доходит до слов «Исходное положение!».
Сидя в кабинете кивающего с частотой 50 герц директора, внемлющего расчувствовавшемуся Михаилу, я осознал, что именно это значит – исходное положение.
Это сейчас Миша напиздится, поделает строгих бровей, улетит домой, а я окажусь ровно там же, где начинал по прилёту.
Это значит, что директор выиграл 2 недели нихуя не делания.
Я проверил тщательно: источников для чудесного, волшебного разрешения ситуации не было.
Ни умирающей бабушки с наследством, ни нового доверчивого заказчика (платежеспособные парни имеют дурную привычку перед подписанием договора заходить в цех глянуть, столько ли в нём жизни, сколько ему обещали на переговорах).
Ситуация была непростая: звонить в Москву и хуесосить сбшника я подумал и не стал. Но выгребать было надо, поэтому, не фокусируясь на подробностях общения, рассказал старшим, что лучше не стало, и самое время подумать над другими решениями.
Начали считать варианты с другими производствами, я почти в этом не участвовал, но каждый из вариантов был заведомо дороже, херово помещался в график. Кроме того, то, что начато одним, продолжено другим, хуй потом соберешь воедино, и затевать это, чтобы потом слушать обвинения каждого из мудаков, что виноват противоположный мудак, нам не хотелось, ибо даже однозначное установление виновного не приближало нас к исполнению наших договорных обязательств.
Юристы составили какой-то допник, по которому чувак отписывал нам имущество – станки, офисную начинку, семейные ценности, камни в почках – вообще все.
Перечисление всего, чего у него там на балансе, нам любезно предоставила супруга руководителя, с печатями и почестями, и мы это пришпилили приложением.
Мой технический директор из Москвы, человек непростого характера, сказал что-то вроде: понятно, что он это не подпишет, но ты всё-таки попробуй.
Я сказал – хуле там пробовать, даже спрашивать не буду.
Технический не поверил.
Я отнёс это в кабинет директору, он взял пару часов, отдав проверять бухам, и по истечении их я зашел и забрал подписанное.
Я позвонил своим – они, натурально, охуели.
По сути мы невзначай стали хозяевами производства.
Что было, мягко говоря, непрофильным активом, а если совсем откровенно – никому из нас не впилось в хуй.
Должен отметить, что меня всё это к той поре заебало.
Многие любят команидровки, чтобы вырваться глотнуть свежего воздуха, наебаться отпуза, спокойно побухать, тупо сменить обстановку.
Я лично подустал от новой обстановки настолько, что хотел заново её сменить.
Кроме того, сильно соскучился по семье.
После трех недель на вражеской территории я вырвался-таки домой на выхи.
Чувствуя себя сильно виноватым, я зашел в какой-то склад детских игрушек, оказавшийся кстати прямо возле офисной проходной, и сделал им месячную выручку.
Средние коробки они ставили на крупные, маленькие на средние, и всю эту пирамиду замотали скотчем, примандячив сверху ручку.
С чемоданом, спортивной сумкой и этой пестрой ебалой я приехал в аэропорт с одной мыслью: прилететь скорее и обнять своих.
Спросил чувака на контроле: как быть с игрушкаме? Он говорит – бери в ручную кладь. А то видишь – коробки не везде ровные, швырялы в дмд тебе что-нибудь надорвут или помнут, и ты, скотина, будешь слать на нас бумаги с говном.
Ок, говорю я, может, тогда замотаем плёнкой?
Другой чувак, повелитель плёнок, мотает башней: нахуй не надо. Это же ручная кладь.
На регистрации, косясь на эту хуеверть, девочка даёт мне место перед запасной дверью, потому что в отсек над головой оно не войдет. Я сдержанно поблагодарил, полез в автобус, из него – в самолёт.
Расставил всё, сел и стал считать бесконечные секунды до взлёта.
И тут пробегающая по проходу стюардесса, мельком мне: уберите, пожалуйста, всю эту поебень от запасного выхода нахуй, пожалуйста.
Я призадумался.
Восточные мудрецы велят в таких ситуациях ждать, к тому же я сильно иссяк за прошедшие дни.
На обратном пути стюардесса, конечно: я же вас попросила освободить проход. Самолёт не взлетит, пока эта хуйня тут находится.
И уже не побежала дальше, а встала над душой.
Я даже ещё не успел послать сигнал из мозга в рот, как сзади меня женским голосом зазвучало: ВЫ БЛЯТЬ ЧО ОХУЕЛИ ВСЕ ШТОЛЕ!!, я за этим чуваком шла от входа в аэропорт, и каждый – сука, слышышь! каждый ему сказал пхать всю эту трихуистику в салон ручной кладью, а щас он её куда денет – в жопу себе затолкает поштучно?!
Это за меня вписалась пассажирка, сидящая строго за спиной, я до этого момента даже не знал, что она есть, тем более как она выглядит.
АГА БЛЯТЬ!, обрадовалась бортпроводница, значит вы, сука, не хотите выполнять требования экипажа?!
Всё это полетело мне в рожу, хотя я ещё рта открыть не успел.
И в рацию кому-то: «ВАРНИНГ, у нас тут один гондон задерживает вылет, просим подкрепления, тут пездец говноворот и паника!»
Тут мне пришлось подняться. Я оглядел салон справа-налево и взад-вперед.
Самоль битком. Игрушки скинуть некуда.
… Камрады, если вы хотите кому-нибудь хуёвого, пожелайте ему встать в переполненном самолёте на всеобщее обозрение в качестве долбоёба, из-за которого они вот уже 20 минут как должны быть в воздухе, вместо чего сидят ебланами в исправном самоле и наблюдают дебильную постановку.
Под двести пар очень хуевых глаз.
Если бы коллективные желания материализовались, я бы немедленно лопнул, забрызгав к хуям салон и паксов под овации последних.
Признаюсь: я не знаю, как себя вести в самолёте, когда экипаж молчит, никто не летит, тебя все ненавидят, кроме того, кто-то, блять, за тобой выехал.
Приехал целый автобус с оранжевой мигалкой, зашли 3 тетки с рациями и в красных пилотках. В одной из них я узнал ту, что выписывала мне билет, через что они немедленно стали хабалить между собой «ну а куда его?», «правила же, ёпта», и просто междометия.
И тут одна из них радостно подпрыгивает: чувак, развязывай всю свою хуетень, коробки распихаем по отсекам сверху и под кресла, и всего делов.
Нет, мать, так не пойдёт, отвечаю я, у меня ещё чемодан и сумка, и в Москве я не стану со всем этим елозить, словно хуёвый жонглёр. Мы все тут уже достаточно нашутили. Давайте вот что: я вам отдаю эту чешую, как она есть, вы её спрячете – похуй куда, но у вас наверняка же есть какие-то нычки, вернёте мне в Москве её в таком же виде.
Это был не очень уверенный заход, но внезапно – сработал.
Все расселись и, наконец, полетели домой.
Дальше
Самолёт прилетал после обеда. Я взял мотор, приехал пораньше.
Пока отстаивался в Курумоче, наблюдал под 4 десятка разного рода машин с мигалкаме – скорые помощи, службы спасения.
«Чота из без этого экшона нихуя не скучно» - успел было подумать я.
Видимо, какой-то из садящихся самолётов просигналил, что может заиметь траблы с шасси, но, судя по отсутствию дальнейшего кипиша, все сели нормально.
СБшник Михаил оказался пружинистым невысоким чуваком в широких спортивных штанах, кроссовках и неприметной куртке. В руке у него была большая спортивная сумка и более ничего.
По дороге до гостиницы расспрашивал имена главных героев, цифры и прочие подробности, чтобы пропитаться как следует. Что-то ему успели рассказать в Москве, но большую часть с огромной охотой я рассказал ему, некоторые сценки разыграв в ролях.
Приехали к гостинице, я думал – может, пойдём, поедим, а то и с пивом.
Не то чтобы я набивался в друзья, просто я в этом настоебенившем уже тылу врага был рад даже сбшнику, коль скоро он со мной в одном окопе.
Но Михаил набрал сухого корма и кефира и заперся в номере.
Утром мы попали к генеральному, которого я предварительно нижайше попросил не хулиганить, не болеть животом или ещё чем, и просто явиться.
Дальнейшего нашего плана я не знал, поэтому перевёл переключатель из положения «участие» в «созерцание».
Михаил прослушал вялые объяснения, посмотрел бегло бумажки с цифрами, покивал головой, и начал нести что-то, что мне совсем не было нужно тогда.
А именно – что в прошлом он сам производственник, и знает этих, блять, коммерсов, и что команда (здесь фамилия коммерческого директора) наверняка выжала по прайсу досуха, и что он понимает, что работать не на что, и что он это видел не один и даже не сотню раз.
Ещё пару раз подчеркнул, что проблемы производственников ему близки, но что это не оправдывает бездействия, и что надо собраться, мобилизоваться, и он очень надеется, что обещание возобновить отправки через 2 недели будет сдержано.
На словах про обещание Михаил сурово посмотрел на директора, отчего тот ритмично закивал.
Кажется, это было первое энергичное движение за всё время, пока я его видел.
… помните же утренние передачи в советское время? Из радиоприёмника модели «брехунец», закреплённого у входа под потолком, когда жизнерадостный пидорас звонко такой «ноги на ширине плеч, РРРАС! ДФФА!».
Вот когда он доходит до слов «Исходное положение!».
Сидя в кабинете кивающего с частотой 50 герц директора, внемлющего расчувствовавшемуся Михаилу, я осознал, что именно это значит – исходное положение.
Это сейчас Миша напиздится, поделает строгих бровей, улетит домой, а я окажусь ровно там же, где начинал по прилёту.
Это значит, что директор выиграл 2 недели нихуя не делания.
Я проверил тщательно: источников для чудесного, волшебного разрешения ситуации не было.
Ни умирающей бабушки с наследством, ни нового доверчивого заказчика (платежеспособные парни имеют дурную привычку перед подписанием договора заходить в цех глянуть, столько ли в нём жизни, сколько ему обещали на переговорах).
Ситуация была непростая: звонить в Москву и хуесосить сбшника я подумал и не стал. Но выгребать было надо, поэтому, не фокусируясь на подробностях общения, рассказал старшим, что лучше не стало, и самое время подумать над другими решениями.
Начали считать варианты с другими производствами, я почти в этом не участвовал, но каждый из вариантов был заведомо дороже, херово помещался в график. Кроме того, то, что начато одним, продолжено другим, хуй потом соберешь воедино, и затевать это, чтобы потом слушать обвинения каждого из мудаков, что виноват противоположный мудак, нам не хотелось, ибо даже однозначное установление виновного не приближало нас к исполнению наших договорных обязательств.
Юристы составили какой-то допник, по которому чувак отписывал нам имущество – станки, офисную начинку, семейные ценности, камни в почках – вообще все.
Перечисление всего, чего у него там на балансе, нам любезно предоставила супруга руководителя, с печатями и почестями, и мы это пришпилили приложением.
Мой технический директор из Москвы, человек непростого характера, сказал что-то вроде: понятно, что он это не подпишет, но ты всё-таки попробуй.
Я сказал – хуле там пробовать, даже спрашивать не буду.
Технический не поверил.
Я отнёс это в кабинет директору, он взял пару часов, отдав проверять бухам, и по истечении их я зашел и забрал подписанное.
Я позвонил своим – они, натурально, охуели.
По сути мы невзначай стали хозяевами производства.
Что было, мягко говоря, непрофильным активом, а если совсем откровенно – никому из нас не впилось в хуй.
Должен отметить, что меня всё это к той поре заебало.
Многие любят команидровки, чтобы вырваться глотнуть свежего воздуха, наебаться отпуза, спокойно побухать, тупо сменить обстановку.
Я лично подустал от новой обстановки настолько, что хотел заново её сменить.
Кроме того, сильно соскучился по семье.
После трех недель на вражеской территории я вырвался-таки домой на выхи.
Чувствуя себя сильно виноватым, я зашел в какой-то склад детских игрушек, оказавшийся кстати прямо возле офисной проходной, и сделал им месячную выручку.
Средние коробки они ставили на крупные, маленькие на средние, и всю эту пирамиду замотали скотчем, примандячив сверху ручку.
С чемоданом, спортивной сумкой и этой пестрой ебалой я приехал в аэропорт с одной мыслью: прилететь скорее и обнять своих.
Спросил чувака на контроле: как быть с игрушкаме? Он говорит – бери в ручную кладь. А то видишь – коробки не везде ровные, швырялы в дмд тебе что-нибудь надорвут или помнут, и ты, скотина, будешь слать на нас бумаги с говном.
Ок, говорю я, может, тогда замотаем плёнкой?
Другой чувак, повелитель плёнок, мотает башней: нахуй не надо. Это же ручная кладь.
На регистрации, косясь на эту хуеверть, девочка даёт мне место перед запасной дверью, потому что в отсек над головой оно не войдет. Я сдержанно поблагодарил, полез в автобус, из него – в самолёт.
Расставил всё, сел и стал считать бесконечные секунды до взлёта.
И тут пробегающая по проходу стюардесса, мельком мне: уберите, пожалуйста, всю эту поебень от запасного выхода нахуй, пожалуйста.
Я призадумался.
Восточные мудрецы велят в таких ситуациях ждать, к тому же я сильно иссяк за прошедшие дни.
На обратном пути стюардесса, конечно: я же вас попросила освободить проход. Самолёт не взлетит, пока эта хуйня тут находится.
И уже не побежала дальше, а встала над душой.
Я даже ещё не успел послать сигнал из мозга в рот, как сзади меня женским голосом зазвучало: ВЫ БЛЯТЬ ЧО ОХУЕЛИ ВСЕ ШТОЛЕ!!, я за этим чуваком шла от входа в аэропорт, и каждый – сука, слышышь! каждый ему сказал пхать всю эту трихуистику в салон ручной кладью, а щас он её куда денет – в жопу себе затолкает поштучно?!
Это за меня вписалась пассажирка, сидящая строго за спиной, я до этого момента даже не знал, что она есть, тем более как она выглядит.
АГА БЛЯТЬ!, обрадовалась бортпроводница, значит вы, сука, не хотите выполнять требования экипажа?!
Всё это полетело мне в рожу, хотя я ещё рта открыть не успел.
И в рацию кому-то: «ВАРНИНГ, у нас тут один гондон задерживает вылет, просим подкрепления, тут пездец говноворот и паника!»
Тут мне пришлось подняться. Я оглядел салон справа-налево и взад-вперед.
Самоль битком. Игрушки скинуть некуда.
… Камрады, если вы хотите кому-нибудь хуёвого, пожелайте ему встать в переполненном самолёте на всеобщее обозрение в качестве долбоёба, из-за которого они вот уже 20 минут как должны быть в воздухе, вместо чего сидят ебланами в исправном самоле и наблюдают дебильную постановку.
Под двести пар очень хуевых глаз.
Если бы коллективные желания материализовались, я бы немедленно лопнул, забрызгав к хуям салон и паксов под овации последних.
Признаюсь: я не знаю, как себя вести в самолёте, когда экипаж молчит, никто не летит, тебя все ненавидят, кроме того, кто-то, блять, за тобой выехал.
Приехал целый автобус с оранжевой мигалкой, зашли 3 тетки с рациями и в красных пилотках. В одной из них я узнал ту, что выписывала мне билет, через что они немедленно стали хабалить между собой «ну а куда его?», «правила же, ёпта», и просто междометия.
И тут одна из них радостно подпрыгивает: чувак, развязывай всю свою хуетень, коробки распихаем по отсекам сверху и под кресла, и всего делов.
Нет, мать, так не пойдёт, отвечаю я, у меня ещё чемодан и сумка, и в Москве я не стану со всем этим елозить, словно хуёвый жонглёр. Мы все тут уже достаточно нашутили. Давайте вот что: я вам отдаю эту чешую, как она есть, вы её спрячете – похуй куда, но у вас наверняка же есть какие-то нычки, вернёте мне в Москве её в таком же виде.
Это был не очень уверенный заход, но внезапно – сработал.
Все расселись и, наконец, полетели домой.
Дальше
no subject
no subject
спасибо))